После просмотра сериала «Молодой папа» с Джудом Лоу не дает покоя сцена его молитвы, обращения к Богу на парковке под проливным дождем по поводу Антонины. Выходит так, что папа своей молитвой вызвал Суд Божий на земле, то есть призвал к ответу Антонину до ее смерти, до вознесения на небеса к Божьему Суду. Призвал этот Суд свершиться раньше времени, призвал отвечать по совести перед всевидящим и проникающим в сердца Оком, от которого невозможно утаить ни дела, ни помыслы, поскольку Бог в душе каждого из нас.
С точки зрения аналитической психологии Бог есть коллективное бессознательное связывающее как всех людей, так и сущее, все остальное с индивидуальным бессознательным и сознательным человека.
И вот не дают мне покоя два вопроса. Первый из них:
— Возможно ли такое в действительности, молитвой вызвать Суд Божий?
Такое может быть если Бог существует не субъективно, а объективно и может быть проявлен в объективной реальности. Тогда должно быть некое информационное измерение, в котором возможна передача и прием сигнала, либо создание полюса притяжения как при магнетизме, либо создание информационной воронки как при вращении ложкой воды в стакане. Так действует синхроничность или принцип синхронии и тогда возможно всё и «каждому воздастся по вере своей», то есть по силе и искренности собственного намерения.
Второй вопрос:
— Какие слова были в его молитве?
Должно быть, все слова были глубоко символичны и касались женщин и детей, которые вынуждены были пить отравленную воду по воле Антонины, которая не хотела делиться питьевой водой и использовала её как средство подчинения своей власти, обращения в рабство.
С небес лил дождь — та самая питьевая вода уже в неограниченном количестве, капли словно слезы по преждевременно ушедшим из жизни невинным душам, загубленным Антониной.
Все напоминало ритуал, было глубоко символично — дорога, остановка в пути, стоянка, молитва стоя на коленях с расставленными руками и обращенным в небо челом, вода, хлещущая по лицу, раскаты грома. Кажется, символы и ритуалы усиливали послание, делали внутреннюю речь сфокусированней, сильней, интенсивней.
Это речь была осознанием и разоблачением, доказательством вины. Все как на суде, только без возможности какого-либо фиглярства и лицемерия, на чистоту, перед Богом. Антонина буквально упивалась своей властью в африканской деревне. В эпизоде, она смела указывать и поучать папу, поскольку чувствовала свою абсолютную власть и безнаказанность. Ей казалось в этом «забытом богом месте» Бог действительно забыт и бессилен, Богом стала она сама в своей гордыне, безнаказанности, жадности и упоении властью.
Становится ясно, что жители деревни ежедневно и привычно стояли перед нею на коленях, умоляя дать хоть немного воды, когда, по приезду папы, африканцы обступили толпой и целовали руки не его (как наместника божьего на земле), а руки Антонины, хозяйки питьевой воды, захватившей власть и эксплуатирующей их витальную потребность. Встать на колени перед Антониной — как просить милости у террориста, от этого её удовольствие и упоение властью становилось только сильнее, безнаказанность расширялась и множилась, и можно было не сомневаться, что следующее её наказание, шантаж и требование к своим жертвам будет еще злее, еще более бесчеловечно и жестоко.
Быть может, папа в своей молитве мыслил воспоминаниями, первичным мышлением в виде образов воспоминаний, представлений, словно демонстрируя кадры, которым он стал свидетелем в африканской деревне, перед Божьим Оком. Наверное, такие документальные съемки жертв фашистских лагерей демонстрировались на суде в Нюрберге, после второй мировой войны. Эти воспоминания о злодеяниях Антонины, её злоупотреблениях властью — как то, от чего невозможно отвернуться и сфабриковать, как доказательство в деле Божьего Суда. И лица её жертв — молодых и красивых африканских лиц, безнадежно и обреченно смотрящих, обреченных на скорую и раннюю смерть, пока Антонина у власти.