Эта заметка навеяна размышлением после прочтения рассказа О.Генри «Дороги судьбы». Вкратце, содержание рассказа заключается в мысленном моделировании писателем трех возможных исходов судьбы главного героя, Давида — пастушка, пишущего стихи и испытывающего жгучее желание покинуть отчий дом, «отправиться в большой мир искать признания и славы». Эпиграф к рассказу:

Передо мной лежат дороги, Куда пойду?
Верное сердце, любовь как звезда, —
Они мне помогут везде и всегда
В бою обрести и как песню сложить мою судьбу.

Главный герой рассказа оказывается словно былинный русский витязь на перекрестке, перед распутьем, озадаченный вопросами: куда же ему свернуть? какой путь выбрать?

Эпиграф к рассказу был словно Вещий камень с зашифрованным исходом каждой из дорог:

«Направо пойдёшь – коня потеряешь, себя спасёшь;
налево пойдёшь – себя потеряешь, коня спасёшь;
прямо пойдёшь – и себя и коня потеряешь.»

В рассказе О.Генри главный герой расстался с жизнью во всех трех случаях:

Первый выбор, первая дорога — заступился за оскорбленную прелестную девушку и погиб на дуэли от выстрела в сердце («любовь как звезда» его вела).

Второй выбор, вторая дорога — согласился занять место короля в карете, закутавшись в плащ, отправился на место покушения и был убит («верное сердце», преданность королю).

Третий выбор, третья дорога — вернулся назад к возлюбленной, много писал, забросив хозяйство, но, получив унизительную оценку своим творениям, покончил жизнь самоубийством выстрелом из пистолета («как песню сложить мою судьбу». «Песня» была оценена как неудачная и судьба была решена выбором в пользу смерти).

Во всех трех случаях пистолет был один и тот же — маркиза де Бопертюи. Если бы не эта едкая ирония автора, то сам рассказ мог быть представлен как философская притча сродни былинному сказанию о витязе.

Но эта насмешка была не единственной, над ним смеялась дама из второй истории «гнусная графиня Кебедо» как над наивным и доверчивым простаком, которого можно легко использовать в своих преступных намерениях, в заговоре с целью убийства короля.

Во всех трех случаях милый пастушок явно терял связь с реальностью, не хотел и не стремился разбираться в происходящих с ним здесь и сейчас коллизиях, предпочитая предаться защитному бегству в фантазию и мечту, в мир поэзии.

При этом все, сделанные им, выборы диктовались высокими идеалами, преданному служению любви, верности, верой и борьбой за доброе начало. Жаль пастушка, грустно, но и как же все глупо, бездарно вышло.

В душе невольно возникает конфликт и протест — как  можно смеяться над наивностью, доверчивостью и простодушием пастушка, если он следует тому, чему уже столько веков поколение за поколением учит нас культура, предлагая идеи красоты, истины, любви, справедливости как высшие ценности, к которым надо стремиться и которые необходимо защищать.

Недовольство культурой здесь заключается в том, что слепое следование идеалам, их прямая защита ведут к смерти главного героя. В своем служении музе он потерял связь с реальностью, не только перестав думать о жене и доставшемся наследстве, едва не растеряв всю отару овец (как в третьем случае), но и не распознав по лицу и манерам общения «графини Кебедо» ее коварства, лживости слов (как во втором случае).  А ведь эмпатия, распознавание и чтение искренности по лицам и интонациям — врожденный навык, который помогает верно угадывать мотив происходящего в большинстве случаев. И он был утрачен, не использован, отметен в погоней за мечтой.

Один из смыслов рассказа — не потерять связи с землей, реальностью, близкими, утратив в итоге и самого себя в погоне за мечтой, стремлении к небесам, идеалам, высшим смыслам.

Но есть и кое-что еще. В начале истории «нотариус, господин Папино, прослушав стихи, покачал слегка головой, — он был человек образованный и пил за свой счет», тогда как остальных, аплодировавших стихам Давида завсегдатаев кабачка Давид поил за свои, платя за вино. Вероятно, такая реакция единственного образованного человека была последней каплей для решения Давида отправиться в путь в поисках лучшей доли. Для третьего случая, в начале, дойдя до перепутья, Давид справился с аффектом и вернулся к возлюбленной Ивонне:

«Давид сидел у обочины, и вдруг взгляд его упал на яркую звезду, которую они с Ивонной называли своей. Тогда он вспомнил Ивонну и подумал о том, не поступил ли он опрометчиво. Неужели несколько запальчивых слов заставят его покинуть свой дом и Ивонну? Неужели любовь так хрупка, что ревность — самое истинное доказательство любви — может ее разбить!»

Вспомнить и подумать! Осознать опрометчивость принятых решений, что запальчивость, ревность — не стоят того, чтобы разрушать судьбу, любовь, прежнюю жизнь (и идеалы тоже), что «утро бесследно уносит легкую вечернюю тоску» и любой неприятный, пусть даже кошмарный сон проходит с наступлением нового дня!

Но, на горе Давида, господин Папино был «добрый, мудрый нотариус, вечно совавший свой нос в чужие дела». Меланхоличный характер Давида не смог устоять перед обесценивающей оценкой господина Бриля, к которому его отправил Папино, взявший на себя опеку после смерти родного отца (второй папа или папино):

«— Значит, среди всего этого вороньего карканья не прозвучало ни единой соловьиной ноты?
— Я бы не пропустил ее, — со вздохом ответил господин Бриль. — Я прочел каждое слово. Наслаждайтесь поэзией, юноша, но не пытайтесь больше писать.»

Так благие намерения могут довести до самоубийства. Но чужая оценка — не повод расставаться с жизнью! Как день сменяет ночь, так меняются и оценки критиков, так меняются и стихи поэта, они могут стать лучше со временем, с опытом постижения жизни и с оттачиванием навыка.

Важно не поддаваться аффекту, своей запальчивости, накатившим эмоциям, словно ураган, захватившим все существо и тело, чувства и помыслы, сесть, успокоиться, вспомнить, подумать.

А если самому не хватает ресурса, обратиться за помощью. Вот тот случай, когда психоанализ необходим. Анализ помог бы ему и вернуть связь с реальностью и восстановить баланс своей жизни, нащупать свой поэтический дар, позволив остаться на другой, трезво наблюдающей части себя, не позволив поглотить себя целиком той переживающей части, которая в реакции на происходящее стремится к смерти и небытию как выходу, как прекращению страдания.

P.S.: В свете судеб поэта-пастушка Давида из рассказа и вещего камня из русских былин, можно сказать так:

Будешь жить ради выживания, в заботе лишь о теле — потеряешь душу,
Станешь служить одним лишь идеалам, жить мечтами — станешь игрушкой в чужих руках,
Впадешь в безрассудство, запальчивость — сгинешь быстро, словно и не было тебя вовсе.