Анализируем с точки зрения прикладного психоанализа картины известных художников сюрреалистов: картина Рене Магритта «Пейзаж» (Landscape, 1926).

На переднем плане картины мы видим части женского тела, судя по обнаженной выпуклой груди с большими сосками, мягким округлостям изгибов туловища и рук. Зловещий, неживой серо-голубой цвет фигуры сочетается с рисунком черных, остроконечных, извивающихся веток дерева. Ветви также обнажены, как и женская фигура, без каких-либо листьев и повторяют изгибы ее тела, напоминая татуировку. Ветви деревьев – словно тату на теле матери природы.

Наверху, вместо неба с облаками, не то лужа воды, не то истлевшая от времени, дырявая ткань, полотнище синего цвета. Тогда женская фигура ландшафта напоминает утопленницу, выброшенную на берег и покойницу с истлевшими с течением лет покровами одежды.

Инфернальный ужас вызывает тот факт, что вместо голов из тела выходят два отростка вроде рук или щупалец, растущие, направленные вверх, а затем свисающие под действием силы тяжести вниз. Да и само тело, из-за наличия этих двух отростков вместо голов напоминает сросшихся телами близнецов. Ног не видно, окончания всех этих отростков скрыты за границы картины, словно за линией горизонта.

Внизу есть еще один еще один отросток, выходящий из левого бока туловища, под левой грудью, как еще один отросток-щупальце.

В целом, несмотря на приятные взгляду округлости тела, выглядит оно пугающим и мертвым, словно законсервированный уродец из кунсткамеры: сросшиеся тела, без ног и с кучей отростков щупалец, выходящих из туловища в неположенных для этого местах, свисающие вниз без наличия каких-либо органов чувств — без ушей, рта, носа, волос, глаз. Это означает, что фигура, олицетворяющая пейзаж, лишена органов восприятия: слуха , обоняния, вкуса, зрения, то есть лишена каких либо ощущений.

Так природа-мать не может быть живой, подобно человеку и другим живым существам, человек сам узнает в ней знакомые черты живого, но сама природа лишена каких либо ощущений, представляет собой скорее мертвое тело, мертвую мать.

Вероятно так, взгляд на окружающий вокруг пейзаж вызывает одновременно приятные чувства узнаванием округлостей женского тела, материнской груди и ужасает своим сочетанием, сочленением форм, сливающихся друг с другом.

Так пугает маленького ребенка, внезапно заглянувшего поздним вечером в родительскую спальню, непонятное и смутно различимое сплетение тел родителей на кровати, «сросшиеся» тела их представляют собой объединенную родительскую фигуру в кадре первосцены.

Так художник сталкивает нас с экзистенциальным ужасом человеческого существования — когда человек на каждом шаге спотыкается о внутренний конфликт между удовольствием и ужасом, страхом, не может от него уйти и спрятаться, поскольку таков и его внутренний «пейзаж» — механизм узнавания болезненных в своей амбивалентности  переживаний прошлого, ранних детских лет в окружающем его природном ландшафте.