Анализ сериала «Пациенты» — 18 серия 1 сезона, среда, Софи на приеме у Пола. Удивительным, мистическим образом содержание этой серии Пациентов связалось с прошедшим 29 мая сильным ураганом в Москве (16 человек погибло, повалено 14 тысяч деревьев, повреждено более двух сотен домов, 2000 машин). Связь обнаружила себя через историю о волшебных башмачках из сказки Френка Баума «Волшебник из страны Оз». На сессии Пол сравнил новые туфли Софи с башмачками Дороти из этой сказки и в сказке тоже случился сильный ураган, ставший завязкой  для всей волшебной истории, зовом к странствиям для Дороти (она же Элли в пересказе Волкова).

Итак, Софи пришла в красных туфлях на высокой платформе, которые Пол сравнил с волшебными башмачками Элли-Дороти. Я совсем не помнил этих башмачков, жена прекрасно помнила и в подробностях рассказала, а на следующий день, за подробностями я обратился к интернету и прочитал начало сказки онлайн. Сначала прочитал версию Волкова, затем оригинальную версию  Баума (в переводе), надо сказать отличия есть, но оба варианта интересны, каждый по-своему.

Занятная выходит история: ураган поднял в воздух домик Дороти с пёсиком Тотошкой (фургончик с Элли и Тотошкой – у Волкова), «осиротевшие отец и мать долго смотрели в тёмное небо, поминутно освещаемое блеском молний» (у Волкова), у Баума Дороти была сиротой и жила у дяди Генри и тети Эм («когда тетя Эм только приехала в эти места, она была хорошенькой и жизнерадостной. Но палящее солнце и свирепые ураганы сделали свое дело: из ее глаз быстро исчезли задорные искорки, а со щек румянец. Лицо посерело и осунулось. Тетя Эм похудела и разучилась улыбаться. … стоило Дороти рассмеяться, тетя Эм удивленно смотрела на нее, словно не понимая, что может быть смешного в этой серой жизни… Что касается дяди Генри, то он не смеялся никогда. С утра до вечера он работал изо всех сил, и ему было не до веселья. Он тоже был весь серый – от бороды до грубых башмаков. Вид у него был суровый, сосредоточенный, и он редко говорил.»). У Баума Дороти именно убегала от «серой жизни», молчаливой, без смеха и радости, в мир фантазии и волшебства.

Ураган вызвала злая колдунья Гингема (Волшебница Востока у Баума), которая ненавидела людей и хотела от них избавиться. Она сварила зелье в своей пещере, чтобы вызвать ураган.  Образ колдуньи представляет часто встречающийся в сказках образ злой матери, которая, так или иначе, наносит вред ребенку.

Получается Софи из фильма «осиротела» как Элли-Дороти в сказке, оставшись без образа доброй матери и оказавшись, посредством травмирующего её события (урагана в сказке, в жизни Софи еще до конца не ясно, что именно послужило таким ураганом, похоже, все началось с развода родителей), с  представлением злой матери (колдунья Гингема в сказке).

Странно, что ощущение парения в воздухе, словно какой-то ураган поднял ее и понес,  также были описаны Софи в кабинете Пола:

— Я чувствовала себя свободной и сильной, как будто я неуязвима.

Сравните с (из сказки, у Баума):

— Вообще-то лететь было даже приятно … Дороти чувствовала только легкое покачивание, как в колыбельке.

Выходит, сказка про Элли-Дороти служит метафорой происходящего с Софи во многим моментах, а сюжет сказки архитипичен и хорошо описывает состояние Софи. Вполне возможно, что ураган — символ случившегося психоза, приступа панической атаки, закончившегося попыткой суицида.

Иногда эти состояния сопровождаются чувством отрешенности от происходящего вокруг, нереальности окружающей обстановки, как в сказке или во сне, замедленное движение объектов словно замедленная съемка в кино.

— Помнишь, что ты думала в тот момент? – спрашивает Пол Софи

— Что я наконец убила её

— Убила кого, Софи? Кого? Кого ты убила?

— Не знаю.

Вот уже почти достигнутый катарсис, почти распутавшийся узел драматичной истории Софи. «Ей», «Она», плюс история Элли-Дороти из сказки, — похоже, речь идет о матери, ключ в отношениях с ней.  Быть может, какая-то обида на мать изменила отношение к ней Софи и чтобы нанести ей урон, этой «злой матери», как Гингеме из сказки, Софи идет на самоубийство, чтобы, уничтожив себя, отомстить ей, причинить урон ей путем убийства себя. Такова логика меланхолии.

«В двух противоположных ситуациях – сильнейшей влюбленности и самоубийства – объект одолевает Я, пусть даже и совершенно разными способами«. (З.Фрейд, «Скорбь и меланхолия») Импульс «убить другого» в результате интроецирования объекта в «Я» оборачивается на самого себя, меланхолик начинает относиться к самому себе как к объекту. Выходит же — наоборот, объект даже будучи утраченным, побеждает, оказывается сильнее меланхолика, лишая последнего жизни. В этом страшная механика работы депрессии, её суицидальных, крайних проявлений. Тогда, во времена Фрейда, это состояние называли иначе – меланхолией. Субъект при меланхолии занят саморазрушением, он винит и упрекает себя и ожидает наказания, ищет его. Внутренний, интроецированный объект обиды не осознан, неизвестен и потерян, поэтому разрушение наносится самому себе, если быть еще точнее — потерянному объекту внутри себя.

Софи только пару дней назад сняли гипс. Вообще говоря, нельзя ей заниматься таким травмоопасным видом спорта как художественная гимнастика с прыжками на бревне в таком состоянии — покалечит себя, доведет до инвалидности. Что, впрочем, в прошлый раз и случилось, гипс был наложен в результате падения с бревна. Но дело осложняется тем, что занятия спортом для Софи еще и центр конфликта с матерью, проявление своей воли, агрессия против неё,  попытка от нее убежать.

— Она еще удивляется, что я сбегаю в спортзал, чтобы быть с ней, то есть не быть с ней.

Занятия гимнастикой стоят в центре конфликта, образуют как противостояние, так и непрекращающуюся связь с матерью, обеспечивают её постоянное внимание, волнение, выстраивая с ней отношения. Об этом «кричит» Софи, проговорившись, сделав «оговорку по Фрейду».

— Трудно тебе, наверное, все время избегать маму?

— Наоборот, мне нравится.

— Для того, чтобы поддержать её интерес к себе ты чувствуешь, что должна сбежать?

— Просто набор слов.

Софи лишний раз демонстрирует свою тягу к самонаказанию, суициду, садизму по отношению к себе, выпивая горсть каких-то таблеток, халатно оставленных Полом в туалетной комнате.

Интересно, как Софи описывает свое состояние крайней меланхолии, депрессии — невозможность дышать. Удушье как метафора внутреннего плача, подавления рыданий, эмоций, затрудненность их выхода. Приступ удушья может завершиться плачем. В крайнем своем проявлении, неразрешенный внутренний конфликт может привести к развитию бронхиальной астмы. Часто такое развитие характерно для взрослеющего сына, которого одинокая мать не хочет отпускать во взрослую жизнь, продолжая опекать его в состоянии сильной привязанности. Для матери девочки, входящей в возраст половой зрелости и делающей её тем самым соперницей матери, характерно непринятие дочери такой, какая она есть. Это можно услышать и в словах Софи:

— Она хочет, чтобы я выглядела как дебильная чир-лидерша … Она нехочет, чтобы я занималась в спортзале, потому что это испортит фигуру, фигура будет плоской, не вырастет грудь. Да кому какая разница, какая у меня будет грудь.

Перед тем как упасть в обморок, видимо уже в бред, около двери, Софи проговорила:

— Я думала время съемок фиксировано. Я думала они всегда приходят в одно время.

Съемками моделей занимался её отец, становится ясно, что у Софи сформировался перенос на Пола как на отца. Чуть ранее она еще называет его «мистер волшебник»:

— Вы как волшебник из страны Оз, вы думаете, что все знаете, но вы — ни хрена не знаете. К тому же вечно прячетесь за занавесом, ну-ка покажите фокус — о чем я сейчас думаю?

Архаическое, сказочное, яркое и точное описание работы психоаналитика: занавес – принцип нейтральности, определенная «безликость» аналитика, его приоритет как функции; фокусы – гипотезы и интерпретации, удивительным образом раскрывающие смысл происходящего.

Вернемся к сказке и волшебным башмачкам. Элли-Дороти встретила в Голубой стране (на Востоке у Баума) маленьких мужчин – жевунов. У Баума: «они были примерно того же роста, что и Дороти, но все равно было ясно, что это взрослые. Дороти решила, что они примерно того же возраста, что и дядя Генри. У двоих из них были бороды».

Элли пожаловалась им на свои прохудившиеся башмачки:

– башмаки у меня уж очень старые и рваные – они не выдержат долгого пути.

В ответ Тотошка, верный и преданный друг приносит ей другую пару обуви. В оригинальной версии Баума больше треша: «из-под домика торчали две ноги в серебряных башмачках с загнутыми носками».

Все это, опять же, похоже на ситуацию в которой находится Софи – вероятно, она чувствует происходящие с ней половозрастные изменения, изменения, происходящие с её телом. Она уже не прежняя девочка, меняются её «башмачки». Она начинает чувствовать себя другой, «волшебницей» (у Буама), «могущественной феей» (у Волкова), так зовут её и жевуны, маленькие мужчины, её окружающие (в реальной жизни мальчики-подростки, сверстники).

– Это очень хорошо, что ты надела башмачки злой Гингемы, – перебил её старший жевун. – Кажется, в них заключена волшебная сила, потому что Гингема надевала их только в самых важных случаях. Но какая это сила, мы не знаем…

Волшебная, женская сила заключена в башмачках — как это символично. Говоря психоаналитическим языком, в этой сказке описано развитие и разрешение Эдипового комплекса для девочки, описано простыми словами, языком метафор и символов: Софи, как Элле-Дороти из сказки, предстоит победить образ злой матери — колдуньи Гингемы, подружившись и следуя советам доброй матери в лице волшебницы Виллины, став в итоге равной ей.

Волшебный механизм действия башмачков прекрасно описывает сама Софи, вспоминая из сказки:

— Стоит щелкнуть каблуками 3 раза и все, кого любишь, окажутся рядом.

Магия и тайна женщины в искусстве «щелкать каблуками», очаровывать и соблазнять, тогда «все, кого любишь, окажутся рядом».