В конце месяца мне все же разрешили погулять с сыном. Я знал, что сын заболел на прошлой неделе, но не знал чем. Оказалось, отлеживался с кишечно-вирусной инфекцией, она сильно его истощила, буквально до предела, тело стало тонким и худым, пугающий образ «головы на палочке» испугал меня, когда я его увидел.
Спускаясь по лестнице в подъезде сын бодро показывал пугающие темно-серые пятна на светло-сером фоне бетонного пролета, указывая где его вырвало. Все было убрано, пол был чист, самих следов рвоты я не заметил, но пятна действительно остались с рваными размытыми краями. Пугающие пятна Рошара, в которых можно увидеть все что угодно в зависимости от собственного состояния. Следы болезни. Негатив аналогового черно-белого фотоаппарата, в котором все наоборот, в котором лица, в обычной жизни белые, становятся черными и это необычно, озадачивает и поражает — видеть себя и других, твоих знакомых, раскрашенными в другие цвета, видеть мир, в котором белое станивится черным и наоборот черное — белым. Что-то было с этими пятнами не то, пугающее.
Они словно кричали, что есть в этой жизни нечто пострашнее грязно-серого бетонного пола подъезда, о том, что что-то было подхвачено и поглощено, какая-та зараза и затем отторгнуто, исторгнуто, выплюнуто, долго выходило наружу. Они словно намекали, о том, что жизнь — она во многом долго длящееся страдание и проклятие, и я чувствовал свою вину, что привел его в этот «дурацкий», неправильный мир. Но мы стояли и смотрели на эти следы, в достаточной мере безучастно, все это миновало и прошло, я слушал историю, рассказываемую сыном, все это было еще одним сном в потоке жизни, сейчас мы спустимся, выйдем из подъезда и с нами случится немало историй, которые мы проживем вместе.
На большой горе из снега, которые нагребли тракторы в парке сын бодро и конструктивно играл с другими детьми, я следил за тем как он взаимодействует с ними и не вмешивался, все шло хорошо и радовало меня: сын возился с огромным куском снега, называл его сокровищем и толкал его на вершину горы, затем съезжал с горы ухватившись за ветку пихты, вместе с другими ребятами. Лишь под конец, этот кусок стал проклят: «это сундук, кто его коснется будет проклят», «это еще как?», «прийдут злые люди, а его охраняет дракон».
Пятна, касание, проклятие. Я вспомнил что в детстве в подъезде у меня был страх одного пятна, кажется оно напоминало голову и все также «живет» в родительском подъезде. Каждый день отправляясь в школу или возвращаясь из нее я боялся наступать на ступеньку с этим пятном, словно какой-то заразы, которая может принести беду, старался непременно её перешагнуть, перепрыгнуть. Мать говорит, что в детстве я болел всем и постоянно. Так я вернулся к проживанию тайны своего собственного пятна.