Романтика похода на этот фильм с окровавленным торсом главной героини на афише заключался в его ночном просмотре: в это время неоновые огни встречают тебя уже на улице — иллюминацией зданий, светом фар и светофоров, превращающихся в текучий поток цвета для наблюдателя в разогнавшейся на безлюдном проспекте машине, чернота которой сливается с чернотой ночи и кажется ты сам растворяешься в этом потоке неона ночного города.
Неоновый свет продолжается уже в развлекательном центре: в отражениях стеклянной шахты лифта и его хромированной кабины, бесшумно поднимающей тебя наверх в царство синемы, последовательно минуя бутики магазинов с безжизненно застывшими манекенами, боулинг, с резкими звуками разбивающихся шаров, и кафе, наполненном успокаивающими звуками лаундж.
Первые кадры фильма — постановочная фотография с медленно отъезжающей камерой, работа фотографа с моделью. До этого долго шли титры в виде скринсейвера с меняющейся неоновой подсветкой. Все это напоминало погружение и медитацию, в техно- сферу, иное измерение, не человеческое. Ведь неоновый свет, его свечение не встречается в природе, это символ искусственного, техногенного, не естественного, а скорее противоестественного и, вместе с тем, современного, модного, запредельного. Это цвет и свет дискотек и модельных подиумов, ночной жизни города, другой жизни, во многом противоположной свету дня, во многом потусторонней, непонятной, пугающей, смертельно опасной и, вместе с тем, загадочной, манящей.
Если понимать и трактовать буквально, то любовь к потустороннему, загробному миру в предельном выражении этого влечения есть некрофилия, и в этом фильме она показана со всей пугающей откровенностью, включая лесбийские занятия сексом с трупом в морге.
Искусственной красоте богемных «львиц» модельного бизнеса противопоставлена естественная красота 16-летней провинциалки, которая, словно молодой Растиньяк, приезжает покорять большой город, полная идеалистических представлений и надежд. В умах, романтизму 19 века, на смену пришел экзистенциальный ужас человеческого существования 21 века. Гимн человеку и его красоте превращается в его насилие и похороны, торжеству власти искусственного и безжизненного совершенства.
Естественной красоте, наполненной искрой жизни, харизмой, неуловимым шармом и изюминкой в результате, во многом, как раз благодаря этой самой девичьей наивности, грёзам под луной, наполненностью внутренним содержанием в виде фантазий и надежд, ну и, конечно, силе молодости — противостоит циничный, холодный взгляд рассчитанных пропорций, совершенства формы, пожертвовавшей содержанием, натянутой кожи лица и тела, вследствие большого числа хирургических вмешательств, превративших лицо в безжизненную, лишенную мимики маску.
Такая искусственная, созданная красота и выхолощенная жизнь, в поиске идеальной формы, формы возведенной в абсолют, превращает моделей в вещи, в живых манекенов, кукол, в форму без содержания, превращает субъекта в объект.
Полагаю этим определено такое изобилие сексуальных перверсий в фейшн индустрии как в фильме, так и в реальной жизни. Отношение к другому как к объекту, взгляд на него как на притягательную вещь, обладающую характеристикой, которая так возбуждает есть фетишизм и в своих проявлениях он многообразен: это гомосексуальность как мужчин, так и женщин, БДСМ, эксбиционизм, вуайеризм, педофилия и некрофилия.
Своеобразный клуб искусственных или бионических женщин («Пластический хирург называет меня бионической женщиной!») защищает свою власть в закрытом мире модельного бизнеса от проникновения в него молодых девушек с естественной красотой.
Возглавляет и организует повсеместный контроль визажистка, через руки которой проходят все новые модели. Она же лесбиянка и некрофил, она же, собственно и является неоновым демоном фильма (об этом же визуально ясно намекает и её татуировка на груди под конец фильма с черными крыльями падшего ангела).
Главной героини досталась роль жертвы, которой она становится, отвергнув пути других исходов, не смертельных, предлагаемых ей ухаживающим за ней парнем и собственно самой демонессой-визажисткой, также испытывающей к ней сексуальное желание. Визажистка с самого начала фильма предлагает героине выбрать кем она в этом, новом для неё мире, может стать — едой или сексом, расставляет ловушку, в которую та попадает и, отвергнув секс, фатально становится едой, причем едой в буквальном смысле — после расправы, её съедают.
Кажется, каннибализм как способ магического мышления никуда не делся, несмотря на все достижения цивилизации. Модели буквально съедают обладающую необъяснимой харизмой и притягательностью, обошедшую их самих конкурентку, купаются в её крови (обмазывают кровью всё тело, всю кожу, принимают кровавую ванну). Всё ради того, чтобы завладеть силой и качествами убитого врага. Как первобытный охотник выпивает кровь убитого хищника, чтобы завладеть его силой и ловкостью.
Фильм вылился бы в красивую форму о других формах в мире форм, если бы автор сценария, он же режиссер, Николас Виндинг Рефн не добавил содержания в виде 3 интересных сцен-диалогов — загадочных, философских и заставляющих задуматься.
Первая сцена-диалог с вопросом «ты еда или секс?» отсылает меня к диалогу из «Матрицы» Морфеуса с также ново-обращающимся Нео, которому предстоит сделать выбор — «какую таблетку выберешь красную или синюю?» Кстати, красивая сцена, когда фотограф подходит к модели в пустом, залитым белым цветом пространстве, и они как бы зависают вдвоем в пустоте — тоже отсылка к «Матрице».
Вторая сцена напомнила скорее «Шоссе в никуда» Дэвида Линча: он и она разговаривают о Луне как о всевидящем глазе в темноте небес, на фоне горящего неоновыми огнями ночного города внизу.
Третья сцена-диалог — с модельером в ресторане: «ты скажешь, что главное — это внутренний мир, только, боюсь, не будь она красива, ты бы на нее даже не посмотрел».
Что важнее форма или содержание? — вопрос, мучавший философов начиная с Платона, здесь, в этом фильме сводится к доказательству на примере: в мире торжества форм отказ от себя, своей души, внутреннего содержания ведет к опустошению и патологизации существования, в конечном итоге, к некрофилии как к предельному выражению влечения к форме.