Насколько важны и значимы наши воскресные встречи с сыном для нас обоих я могу судить косвенно, но достаточно верно. Сужу по себе  — когда у меня складывается ощущение во время встречи и после, что самое важное в моей жизни происходит именно в это время общения и игры с сыном. По сыну могу судить, когда ему мать предложила в прошедшее воскресенье  что-то перекусить или выпить сока, он отказывается от еды, питья, аргументируя это так:

— Я не буду, папа пришел.

Словно нельзя терять ни секунды времени общения с отцом и настолько это время драгоценно, является для сына важным.

В определенной степени встречи с сыном являются мне наглядным примером и в высшей степени доказательной базой тем теоретическим конструктам, которые я прохожу в ходе обучения психоанализу и психологии в целом. Большие сомнения, обычно, вызывает Эдипов комплекс и связанное с ним убийство первобытного праотца, вождя тотемного племени. В обоих случаях речь идет об убийстве отца, в первом случае символическом, во втором реально случившемся в далеком прошлом.

Объединяет ребенка и первобытного человека общность психического развития, главным образом эгоцентричность мышления, когда ребенок, укрываясь одеялом искренне считает, что мир исчез или когда первобытный человек пьет кровь тотемного животного, скажем кабана, искренне считает, что теперь он непобедим. Во многом это магическое мышление и мир ребенка должно быть полон волшебства, недаром говорят:  «волшебный мир детства».

Между тем я встретил подтверждение описанным теоретическим построениям в следующей сценке:

— Когда я вырасту, я буду отцом, — начал сын

— Да и мы.. — пытался я развить, продолжить беседу, но увидел у сына мимику характерного недоумения, как будто я сказал какой-то конфуз

— Как, я же буду отцом? — ответил сын удивленно

Я понял, что эта фраза «быть отцом» подразумевало мое физическое отсутствие, исчезновение, устранение со сцены жизни, что в эгоцентрическом мире ребенка двух отцов быть не может, желание занять роль отца, стать им предусматривает автоматическое его устранение.

Это оправдывало как Эдипов комплекс, так и убийство праотца, вождя племени в тотемном обществе. С этого мгновения, все это, описанное Фрейдом, перестало, больше не могло являться плодом его фантазии, было реально, в живую пережито, являлось тем фактом, с которым столк­нулся я сам. Эта сценка реально отражала механизм, логику рассуждения эгоцентрического сознания пятилетнего мальчика в эдипальной фазе развития. Желание стать отцом отражало его течение в сторону положительного полюса – усиления идентификации с отцом в формировании идеала-Я ребенка.

P.S. А выкрутился я, в продолжении диалога и ответа на вопрос сына, так:

— Я стану дедом с седыми волосами, — комментариев не последовало и я остался «живым» в новом статусе.